Ищу воспитанника/воспитанницу

[Adam Driver, Domhnall Gleeson, Lio Tipton, Carey Mulligan]

На ваш выбор21-50 лет до Становления | +5 лет после СтановленияВампир

ИНФОРМАЦИЯ

Ну что ты так глядишь на меня, как баран на новые ворота? Убери клыки, твой ужин только что от тебя убежал, сверкая мохнатыми лапами, а я тебе не по зубам. Кого только не встретишь ночью в лесу, эвона как! Хорошие у тебя ботинки, кстати, сразу видно: городской житель. И что ты здесь делаешь? Мало тебе дичи на улицах и в барах, хотелось попытать счастья в лесу? Ах, вот оно что... "Недавно", значит. Полагаю, спрашивать бессмысленно, чьих ты будешь? Или все же знаешь? Как бы то ни было, далеко ты от своего Создателя. Ну, пойдем, покажу тебе дорогу, а ты пока расскажешь мне, хм, если захочешь, что-нибудь о себе.
Не знаешь, с чего начать? Ну что ж, дай подскажу, это не так уж и сложно. Как тебя зовут вот? Ну, а меня можешь звать Иджи, почему бы и нет. И сколько тебе годков? Правда? Что ж, а ведь и не скажешь, но это и понятно - тут темновато, чтобы разглядеть, сколько у тебя морщин и где. Я даже понять не могу, какой у тебя цвет волос, не то, чтобы это имело какое-то значение. Ну что ж, как тебя зовут и сколько тебе лет мы уже выяснили, хорошенькое начало. Сколько лет мне? А сколько дашь? Ну, пусть так, возьму, что смогу. Хватайся за дерево, тут крутой склон. Может, вылечишься ты и споро, но падать все равно будет малоприятно, согласись. Ты давай, не рычи, на меня смотри, и рассказывай, а оно и полегче будет, пока не найдешь, чем закусить. Думаешь, я тебе буду искать пищу? Что наглость - второе счастье, это я слыхала, конечно, но наивность - первое, так что ты явно лучишься от счастья.
Откуда ты родом? Ага, бывала там, было дело. Конечно правда, с чего мне врать? Где я только не была, правда, вспомнить не могу, все старость. Бывает ли у вампиров деменция? Как тебя, говоришь, зовут? Да уж, счастья тебе не занимать, это точно.
Чем занималась твоя семья? У тебя есть братья или сестры? Должно быть, тебе было одиноко, нынче не те времена, чтобы у каждого было по десять детей. Один ребенок в доме - бандит, двое - уже банда, а трое - практически преступная группировка. Представляешь, если бы вас было больше?
Ишь ты, какие слова вумные, наверняка в школе тебя все любили. Как, говоришь? Хм, ну что ж, и такое бывает. Слыхала я, что нынче часто переезжают, а твоя семья как? И что же, до колледжа дело не дошло?
Смотрю, руки у тебя что надо, никак спортом занимаешься? Эх, а лучше бы трудом. Сейчас куда ни плюнь, всем подавай штуки чтобы мышцы были больше, а толку с этого мало. А то так бы и тело крепким было, и хозяйство в порядке. Хотя что сейчас с этим хозяйством - все в города попереезжали, дай Бог чтобы квартиру во время убирали, что уж говорить о грядках.
Телефон потерялся? Думаешь, кто-то станет искать? Чем-чем ты занимаешься? Как бы то ни было, это не имеет особого значения, если по тебе никто не будет скучать. Или все ж будет?
Ну что ж, с этим разобрались. Придерживай ветки руками, а то опять в глаз попадет. Любопытная у тебя жизнь была, конечно. Чем? Ну, что ж, пожалуй, тем, что была прожита иначе. Жизнь она в любом случае всегда одинаковая, с потерями, страхами, любовями и всем таким, просто стартуешь ее ты в других местах. Да и кончается она тоже одинаково - всегда смертью, просто у нас она со своими приблудами. Как бы то ни было, все уже позади. Становление меняет всех, и ты не исключение.
Ты хочешь рассказать мне о своем Сире? Ну, что ж, говори, я послушаю. Кем он был, ты знаешь? Бессмысленно спрашивать, каким было твое Становление, обычно никто позволения у будущего Потомка не спрашивает. А что ты думаешь? Ненавидишь своего Сира за то, что тот сделал, или испытываешь к нему странную благодарность? Ты пойми, я встречала и тех, кто умирал от болезни, и был более чем благодарен за Становление - пусть это и изменило их навсегда.
Верно, ты встречал не так уж много вампиров, раз рассказываешь о себе так много. Я не против, но ты уж упомни мои слова - рассказывать всю свою историю каждому встречному-поперечному однажды выйдет тебе боком.
Местный Князь знает что-либо о тебе? Верно, бессмысленно спрашивать, было ли у твоего Сира право на создание Потомка, вряд ли тебе это известно. Ну, что ж, знай на будущее, что коли появится желание кого-то спасти или удержать - лучше-ка вези ты его в ближайшую больницу, а Становление отложи. Негоже детям размножаться до того, как вырастут. Да и, судя по тому, что я слышала, тебе не больно-то хочется идти по стопам своего Сира.
Ну что ж, вот тут шоссе. Поймай ближайшую попутку, и глотни из водителя, да только не делай этого в дороге, если не хочешь обставить его странную кончину, конечно. Бывай.
Чего мнешься? Думаешь, выживешь в лесу? Что ж, если хочешь прибиться ко мне, то работать придется не покладая рук - я приживал не люблю. Выдержишь?

Кое-что об Иджи

Имоджин Грир, немолодая вампирша из клана Гангрел, вечная странница, охотница и опекун многих молодых и заблудших душ. Вероятно, она бы и рада где-нибудь осесть и угнездиться, как и пыталась когда-то, но пока что она постоянно в дороге. Сейчас сделала остановку в лесистой местности не слишком далеко от Бостона, и облюбовала себе заброшенную хижину лесничего у черта на куличках, где и пребывает со своими гулями-животными - американским вороном по кличке Полковник, и задорной обезьянкой-капуцином Пипом.
По характеру - любознательная и порой чересчур прямолинейная женщина, склонная к упрямству. Реалистка (кто-то бы сказал, что циник, но уж не настолько она вызывающе-пренебрежительна к общественной морали, культурным ценностям и нравственности). Трудолюбива и не терпит лени.

ОТ ИГРОКА

Пожалуйста, помните, что если вы приходите играть ко мне, то вы выделили на игру время. У нас у всех есть не только личная жизнь, но и работа и/или учеба, и, в конце концов, какой-никакой, но быт. Если вы пришли - значит, настроены серьезно, и несмотря на занятость, имеете возможность находиться здесь. К форс-мажорам отношусь с пониманием, пытки за известные места котов и прочую жизнь не приветствую - скажите, если что-то не выходит, лучше не тянуть )

Как можно понять из моей махонькой информации про акцию, я не принесла вам конкретики, потому что жду ее от вас - того, чего вы хотите играть, какую предысторию, с какой внешностью, с каким возрастом и вот это вот все. Я взяла на себя смелость упомянуть несколько самых разных мужских и женских прототипов на внешность, но если у вас есть желаемый вариант, которым вы очень горите, то берите его, лишь бы подходил задумке и концепту. Ну и возрасту, конечно! не все сорокалетние актеры выглядят на семнадцать

Очень важно в любом случае, чтобы прежде чем приходить, вы определились, что же вы хотите играть. От самого простого - в каких жанрах, так и с вопросами посложнее - что конкретно этим персонажем вы хотите играть. Чтобы это не ограничивалось одной задумкой вроде "Ищу своего Сира, который таинственно исчез", или "Учусь выживать". Лучше подойдут варианты попроще и попонятнее, в духе "Один эпизод (или серия эпизодов) - одна задумка". Тут все, что угодно подойдет в рамках сеттинга, было бы желание )

Задумки и предпочтения

Имя персонажа: любое, в зависимости от пола и места рождения. Не забудьте свериться со списком персонажей на форуме, чтобы не было путаницы.
Возраст: человеческий может быть от 21 до, скажем, 50, а после Становления не больше 5 лет
Поколение: 11-12-ое
Возможные концепты: как более боевые (солдаты, телохранители, боксеры), так и совсем не боевые. Интеллектуалы (писатели, ученые, доктора, учителя, историки и/или археологи, студенты), художники, певцы, фермеры, горничные, актеры, ковбои, программисты, ветеринары, рабочие, священники, сотрудники зоопарка. Другие варианты также рассматриваю !
Неподходящие концепты: персонажи с любыми зависимостями (наркоманы, алкоголики, шопоголики, или те, кто имеют сильные и навязчивые эмоциональные зависимости), хиппи, культисты, эко-террористы, эзотерики; персонажи с психическими расстройствами.
Подходящие кланы: Тореадор, Вентру, Носферату, Горгульи (чем черт не шутит?), Каитиффы, Гангрел, Равнос, Дочери Какофонии, Салюбри
Неподходящие кланы: все остальные :)

Предпочитаемые жанры для игры: мистика (пусть и очевидно, все же кем играем, но в нее можно вписать много чего на самом деле), детектив, хоррор, комедия (не хотелось бы играть исключительно на серьезных щщах, приятно было бы немного разнообразить такой мрачный Мир Тьмы, чтобы увидеть больше контрастов), драма (в меру, несколько эпизодов нескончаемого "стекла" подряд я не выдержу, это просто не мое).
Оформление постов: "Птица-тройка" обязательна.
Количество символов: от 6-7 тысяч и больше.
Скорость написания постов: 1-2 поста в неделю.

Знайте, что придя ко мне по заявке, у вас всегда будет игра. Вы, разумеется, вольны играть и с другими игроками, но первостепенной должна быть игра с этим персонажем, потому что ваш будет довольно сильно к моему привязан.
Хотелось бы еще сказать, что моя, должно быть, самая любимая часть - обсуждать с соигроком то, что будем играть, как будем играть и то, что происходит уже в игре. Я буквально заряжаюсь новыми впечатлениями, которые дает мне соигрок, ни в коем случае не скуплюсь на похвалу постов, и с удовольствием все-все обсужу по игре. Давайте же обсуждать наши идеи и двигать личные сюжеты и персонажей дальше!

Пожалуйста, знайте, что мне очень важно ваше доверие в игровом процессе. Порой мне хочется вкинуть в свой пост строчку-две от вашего персонажа, вроде того, что он вздохнул, отвернулся или даже сказал что-то. Разумеется, если вы посчитаете, что он бы так не поступил, я все исправлю в своем посте. Но мне нужно, чтобы у меня была возможность написать что-то от вашего персонажа, чтобы пост был полнее, живее, и не стопорился о кратковременную реакцию. Я хочу иметь возможность вести вас дальше, и чтобы вы - вели меня. Это все взаимно, но мы должны начать доверять друг другу. И не обижаться, если что не так поначалу.

Важно: я не откажусь от вашего поста с другой ролевой еще до того, как вы согласитесь обсудить заявку. Мне хотелось бы знать, с чем я имею дело, и предупредить вас, если не сыграемся (по моему мнению) заранее.

ПОСТ ОТ ДЕРЖАТЕЛЯ ЗАЯВКИ

пост от другого персонажа (этим пока не начата игра)

Boston By Night Radio 98.7 FMNow playing: The Platters - Smoke Gets In Your Eyes

На письменном столе, посреди остатков белых, шелковых ниток, кусочков ткани, ножниц и иголок лежали красивые, белые перчатки. Тонкие, ажурные, с небольшим цветочным узором тут и там, с красивыми, волнистыми оборками, к которым были аккуратно пришиты атласные бантики, они так странно не сочетались с существом, которое над ними склонилось, придирчиво оглядывая проделанную работу. Безносое создание с седыми волосами, убранными в пучок на затылке, чтобы не мешали, взяло одну из перчаток в руки, и продолжило свой осмотр. Белесые глаза казались не то слепыми, не то неприятно потусторонними, но судя по всему, прекрасно видели, что перед ними, потому что их заметно побледневшие круги радужки со зрачком перескакивали с оборок на ленты, и далее к пальцам. На заднем фоне продолжало играть радио - музыка таких близких, родных, и в то же время невообразимо далеких пятидесятых, не менее красивая, чем эти перчатки. Она задавала тон всей комнате, аккуратно прибранной и уютной, которая будто бы ждала гостей. И все в ней было бы хорошо... кроме фигуры, восседавшей перед письменным столом. Фигуры высокой и худощавой, со спины не сказать, чтобы какой-то необычной. Разве что, если приглядеться, можно было заметить что шея у нее какая-то странная, а если подойти ближе...
Нет, ближе, все же, лучше не подходить и вовсе - держаться подальше. Сразу бросался в ноздри какой-то совершенно замогильный, затхлый запах, а в глаза - что на шее-то осталось всего несколько островков голой, мертвенно-бледной кожи, а там, где их не было - все сплошь оголенные, подсохшие мышцы.
Седые волосы сбивали с толку, намекая, что это уже старенькая бабушка, а не некогда молоденькая девушка, но ее стать и умение держаться, свойственное скорее молодым, говорило об обратном. Но разве она могла быть такой уж молодой, если ее лицо обезображено неумолимым разложением, а взгляд такой мертвый, такой... потусторонний?
Возможно, спустя пятьдесят лет ее тело бы и вовсе превратилось в скелет (не пожелай родственники напичкать его бальзамирующей смесью, будь у них шанс), бесцеремонно обнажающий все костяное нутро, будь она обычным трупом. Но обычным трупом Уилла-Мэй Флауэр не была. Будто в насмешку, проклятие, висевшее над бессмертными ее крови, заставило ее тело застыть в состоянии полуразложившегося трупа, и в нем же она и осталась даже спустя целых пятьдесят лет. Трупам полагалось лежать в своих могилах и спокойно себе разлагаться, подкармливая землю и заодно цветы на ней, но Уилла-Мэй была не из этих трупов. Нет-нет, она была вполне себе ожившим мертвецом, правда, ничего общего с "зомби", получившими неимоверную популярность благодаря кинематографу, не имела. Или почти ничего - все же, внешний вид не отставал, а вместо того, чтобы питаться мозгами или плотью, она питалась кровью живых - или совсем недавно умерших. Но, с последними на кладбище, которое располагалось прямо над ее головой (если так подумать, то она все же была в "могиле", как бы та не называлась), в современности было совсем не густо. Сейчас слишком многие бальзамировали красоты ради тела своих родственников и близких, и вместо мерзкой, и не такой уж питательной крови, в их венах текла отвратительная жижа, которая вызывала мгновенный приступ рвоты. Конечно, в ее время этот процесс тоже был популярен - все же, когда-то ее отец зарабатывал на нем, щедро вливая формальдегид в покойников, чтобы придать им вид спящего, но никак не разлагающегося тела. Поэтому у некоторых весельчаков-самеди было даже странноватое развлечение - играть в камень-ножницы-бумага, а проигравший должен был отведать того, что было в свежем трупе. Если повезет, то в нем была кровь, ну а если нет...
В этих играх Уилла-Мэй не принимала участие. И совсем не потому, что она была такой уж букой по меркам "своих", а потому, что не находила конкретно в этом развлечении ничего интересного. И все же в какой-то степени она могла понять, почему бессмертные жители кладбища обладали столь незавидным чувством юмора - а что еще остается, когда ты только и видишь, что кладбище, да мертвецов? Многие из не-мертвых, как они себя называли, и вовсе место упокоения не покидали, со временем теряя умение вести себя на публике. Конечно, они так не считали. Уилла-Мэй говорила им об этом, но потом перестала - все равно без толку.
И вот сейчас она сидела, и рассматривала результат своих трудов - кружевные перчатки, такие тонкие, что напоминали причудливую паутину, сквозь которую легко просвечивала плоть. Уилла очень хотела их примерить. Возможно, их не стоило делать такими тонкими - ее такие совсем не привлекательные руки будут отчетливо видны под нежным кружевом, и будут казаться вульгарной пародией на красоту. Но ей так, так хотелось эти перчатки...
Она уже принялась натягивать одну из них, как все же остановила себя, разозлившись за этот порыв. Все равно будет выглядеть уродливо, она видела, когда ее тощие, костлявые пальцы, обтянутые остатками кожи, забрались под это белоснежное плетение. Тогда Уилла взяла перчатки, и сунула в шкафчик стола, подальше от глаз.

Сегодня была ее очередь дежурить на кладбище. Для этого, как и обычно, Уилла-Мэй оделась максимально закрыто, на случай если ее увидит кто-нибудь, кто решил несвоевременно заглянуть на кладбище, а значит, не в часы его посещения. Это казалось абсурдом - ну какие могут быть часы посещений мертвых? Им что, нужно отдыхать? Но правила есть правила, и написаны они были не просто так. Хотя бы потому, что как только начинало темнеть, на кладбище стекались молодые люди со всевозможными целями - предаться распитию алкоголя, пофотографироваться рядом с особо живописными могилами и статуями, поплакать, порезать венки, заняться сексом и просто повыпендриваться перед друзьями. Уилла-Мэй за эти десять с лишним лет успела навидаться всякого, и с каждым годом на кладбище было все меньше того, чего она уже не видела. В определенной степени, она не была против пососедствовать с живыми, тем более когда они сами идут сюда, а ей не нужно никуда выходить и прятаться от яркого света магазинов, вывесок и фонарей, готовых в любой момент показать миру ее явные несовершенства. Наличие здесь ночных нарушителей давало также возможность и попитаться ими, подкравшись сзади к ничего не подозревающей жертве. Именно поэтому мистер Муни немного расширил правила посещения кладбища "для своих", и те, кто работал здесь, должны были спроваживать отсюда только самых буйных. Зачем отбирать у своих возможность подкрепиться, особенно если за пределами кладбища они почти и не выходят?
Так что и в этот раз, Уилла, одетая во все черное, что могло бы скрывать ее от носков сапог до самых глаз (лицо было обтянуто черным шарфом, чудом державшимся на спинке перед зияющей дырой носа), а также в черную шапку, скрывающую седые, почти белые, волосы, сидела, не шевелясь, у ног статуи ангела, посвященной чьей-то возлюбленной. Она была незрима для живых, присутствующих тут, а сейчас их было всего трое.
Здесь были две молоденькие девушки, лет двадцати, и парень немногим старше, которые пришли сюда явно не для того, чтобы повеселиться или попугаться с рассказанных историй. О, нет, судя по тому, что они тут устанавливали штатив для фотоаппарата, и одна из них активно поправляла макияж, тут должна была быть целая фотосессия.
Уилла-Мэй с интересом продолжила разглядывать их и слушать то, о чем они болтают.
Фотографом выступала одна из девушек - у нее были темные волосы с несколькими милированными светлым, прядями, убранными в хвост, пирсинг в носу, губе и ушах, и теплое, пальто с ботинками на толстой подошве. Она в основном занималась настраиванием своей камеры, дав наказ парню получше расставить светодиодные светильники, которые не требовалось никуда подключать. Судя по тому, что Уилла ничего об этом не знала, естественно, ни за каким разрешением о съемке на кладбище троица не обращалась. Им, кажется, было абсолютно все равно, да и вели себя они так, как будто никуда не торопились, и никто их не мог остановить.
Девушка-модель - на ней, судя по всему, был белоснежный парик с челкой-пони, спадающий до середины спины, кожаный длинный плащ, в котором та нещадно мерзла, и всячески дрожала, жалуясь на холод, иногда притоптывала и подпрыгивала на одном месте.
- Ди, я тебе говорила, надо было сменку брать, - сказала фотограф, качая головой и проверяя все на заднем экране своей камеры.
- Да ну, с пакетами этими еще запариваться, тут вон сколько тащить пришлось.
- Как будто тебе! - фыркнул парень, и кинул ей что-то в руки. Девушка по имени Ди это "что-то" не сумела поймать, и оно плюхнулось в протоптанный снег рядом с Уиллой. Самеди глянула вниз, щурясь и пытаясь понять, что лежит в снегу, как девушка подошла совсем близко, и, ругаясь на Зака, парня, кинувшего ей предмет, извлекла его на свет. Свет был относительным, но все же был, и Уилла-Мэй смогла увидеть широкий пояс, украшенный красными каплями чего-то, напоминающего гранат.
- Зак, ну ты и мудак, не мог нормально в руки дать?
- Я думал, ты поймаешь.
- Ты думал!
- Так, все, прекратили оба, я уже настроила все. Ди, дуй к статуе, сейчас будем пробу делать.
- Мне ее лизнуть?
- Ты нормальная вообще?
- Да я ж пошутила!
- Короче, я сейчас щелкну пару раз, потом с крупного плана, посмотрим, как тут фокус и выдержка, буду править, если че не так.
Ди поправила белый парик, слегка распушив волосы, и чуть не задела локтем ногу Уиллы. Та все еще не шевелилась, и только глаза следили за участниками событий фотосъемки, чтобы не выдать свое присутствие.
Фотограф щелкнула несколько раз, пока Ди принимала разные позы. Она то изгибалась, пытаясь придать своему образу еще большую вычурную сексуальность, дула накрашенные черной помадой, губы, и облокачивалась о постамент памятника. Фотограф щелкала крайне быстро, даже не успевая проверить фотографии, и потом сняла камеру со штатива, приблизившись к своей модели. Та уже залезла на постамент, и следующие фотографии становились более портретными и близкими. Затем она спустилась чуть ниже, и села по соседству с Уиллой, изгибаясь, и в то же время падая на ноги ангелу.
- Ну дай хоть гляну! - спустя минут десять этих проб, котоыре уже больше походили на полноценную съемку, заныла модель, и, спрыгнув вниз, подбежала к своей подруге. Та остановилась, чтобы пересмотреть фотографии, и... обомлела.
- Что за... - она сощурилась, потом принялась яростно нажимать какую-то кнопку на фотоаппарате и приглядываться. Ди подошла к ней за спину, и тоже уставилась в экран. А затем они обе взглянули прямо туда, где сидела Уилла.
- Это что... э...
- Да что там у вас? - спросил парень, подходя ближе. Ди резко вскинулась.
- Это что... призрак?
- Ты поди выдержку хреново поставила и смазала все, - покачал головой парень, подходя ближе. Уилла тоже уже заподозрила неладное, и, аккуратно сползла с постамента, так, чтобы не нарушать свою невидимость, подошла поближе, став по другую сторону плеча фотографа.
Увиденное ее не обрадовало.
На череде фотографий, рядом с моделью сидела она, Уилла-Мэй, переводившая свое мертвый взгляд с нее на фотографа. В какой-то момент она даже повернула голову, чтобы увидеть, не заденет ли ее модель, нарушив хрупкое спокойствие кладбища. Модель-то ее не задела, так что беда пришла, откуда не ждали - прямо из фотоаппарата.
Это было немыслимо - камера засняла ее невидимость, пусть и в несколько смазанном виде, но все же было понятно, что там кто-то сидит. Почти полностью фигура в черном - разве что видна узкая полоска белой кожи вокруг глаз, и сами глаза, такие светлые, что казались светящимися.
- Зак, - модель вцепилась в парня не то испуганно, не то восторженно, пока Уилла стояла и соображала, что же делать. - А вдруг это правда призрак? Мы же разбогатеем! Можно отдать каким-нибудь ловцам привидений, или в еще какую передачу. И вообще, сходи, потрогай!
- Не хочу я, это просто смазанное пятно, - заупрямился парень. В его голосе Уилле послышались слегка тревожные нотки - за что девушка тут же его обсмеяла.
- Ты что, боишься? Ладно, я сама подойду, - девушка вернулась на то же самое место, и принялась ощупывать его, но, закономерно, ничего там не нашла. - Ну, видишь? Что, так страшно?
Парень был ростом примерно с Уиллу, и она подумала, уж не начать ли с него. Так она, правда, могла бы сделать только хуже - явит себя среди них, даже если никто не смотрит, и что, их всех отдубасить до беспамятства?
Эх, выкрасть бы только камеру, можно было бы отделаться малой кровью... во всех смыслах!
Пока они не успели собрать все вещи и уйти, Уилла добралась до ближайшего поднятого мертвеца, призванного охранять кладбище - тот лежал в сугробе, и был разодет так, что вся его фигура казалась более грузной, чем была на самом деле. Этих живых мертвецов поднимали братья и сестры по крови Уиллы, для охраны кладбища, а некоторые из них в шутку (да и ради соблюдения какого-никакого, но Маскарада) плотно одевали, и называли "снеговиками". В этом безобразии участвовала и Уилла, и потому знала, где может лежать ближайший.
Подняв того из сугроба, Уилла стала видимой, и указала тому на цели. Зомби, обмотанный шарфами, в варежках и шапке, медленно пошаркал в их сторону. Как его не подгоняй, все равно быстро не доберется до них, но хотя бы отвлечет.
Затем Уилла ушла в сторону, и снова исчезла, когда никто, даже зомби, не мог на нее смотреть (не то, чтобы он пытался, учитывая, что смотрел он точно перед собой фирменным взглядом до смерти уставшего сотрудника офиса).
Троица уже торопливо собирала вещи, и явно намеревалась уйти, как ходячий мертвец добрался до них и начал свое неторопливое нападение. Те заорали и принялись отбиваться.
- Зак, Зак! Эй, ты, слышь, мудила, а ну, пусти меня! Зак, помоги!
Завязалась суматоха и Уилла схватилась за ремень сумки, в которой покоилась камера. Стремительно проявившись, самеди столкнулась взглядом с фотографом. И та заорала сиреной на все кладбище. Хватка, которой она держалась за сумку, ослабла, и та выронила ее прямо на ногу Уилле. Последняя дала сбежать им всем, пока ходячий мертвец не показал всем хорошенько свое прекрасное личико. Камера осталась при них. Что ж, даже если они осмелятся сунуться сюда, тем более за фотоаппаратом... их тут будут ждать.
Уилла-Мэй подняла сумку, перекинув ее через плечо. Подойдя к мертвецу, она отряхнула его от снега, и повела его обратно, придерживая, как старого друга.
- Попридержи коней, Джон, не поспеваю за тобой, - пошутила Уилла. Зомби вроде как повернул на нее свою голову, и бессмертная заметила, что у него шапка слетела набекрень. Заботливо поправив ее, она повела его обратно в излюбленный сугроб. Краем глаза Уилла заметила еще одну фигуру, которую не видела раньше. Она выглядела слегка потерянной, немного размытой, и принадлежала мужчине. Тот заметил, что Уилла глядит на него, и поднял руку, привлекая к себе внимание.
Уилла сначала сомневалась, но, не впервые сталкивалась с Неупокоенными, чтобы прийти к мнению: это призрак.
Самеди отвела от него взгляд, чтобы призрак не решил, что это отличная возможность - пристать к ней как к единственной, кто может его видеть. Но призрак это уже успел заметить, и не сводил взгляда с Уиллы, которая вела своего мертвого закадычного друга. Уложив его обратно, и пожелав ему со всем своим южным обаянием спокойной ночи, Уилла-Мэй направилась обратно в сторону сторожевого домика, в котором периодически останавливалась на время дежурства. Призрака на том месте больше не было.
Сторожевой домик был небольшим, бело-зеленым зданием, недавно выкрашенным свежей краской - одноэтажным, и в нем было всего два помещения - одно с телевизором, диваном, креслом и столиком, а также разными метлами для уборки кладбища и ведром со шваброй, и а другое - крошечной ванной комнатой, в которой был унитаз, маленькая раковина и узкий душ. Уилла уселась на диван, достала из сумки камеру, и принялась искать кнопку включения. Это заняло какое-то время - достаточное, чтобы краем глаза заметить движение, прямо по соседству с собственной полусгнившей щекой. Уилла дернулась от неожиданности и прижала камеру к себе. Призрак мужчины глубоко за пятьдесят тут же перевел взгляд на нее.
Во многом он весь был таким, когда Уилле удалось получше его рассмотреть. Округлым. С широким лицом, в котором был заметны не только следы возраста, в виде глубоких морщин, залегших у губ и носа, со временем превратившихся в глубокие складки, и тех, поменьше, что очерчивали переносицу, лоб, и гусиными лапками разбегались от глаз. У мужчины были очень широкие, густые брови, и давно наметившиеся, легкие залысины в волосах, подернутых сединой. Он был плотного телосложения, с небольшим животом, скрытым белой майкой, поверх которой была застегнутая бледно-голубая, вылинявшая рубашка с длинными рукавами. Желтые полоски в ней превращались в клетки. Рубашка не была заправлена в джинсы, спускающиеся вниз к видавшим виды, рабочим ботинкам на шнуровке. Вопреки расхожему мнению, призрак над землей не парил, а вполне себе твердо стоял на ней, и смотрел прямо на Уиллу очень долгим, проницательным взглядом.
- Ты видишь меня? – спросил он, как только Уилла-Мэй отвела взгляд. Его голос доносился до нее глухо, как из-под толщи воды или толстого стекла. Разумеется, он не мог не заметить того, как она дернулась от неожиданности, как глядела в его сторону. И все же он решил спросить ее. Это была не первая его попытка обратиться к кому-нибудь за помощью; несмотря на то, что это было запрещено, он пытался. Снова и снова.
Произнес он это не так, как мог бы обычно. Тогда ему приходилось буквально проталкивать свои слова за Саван, чтобы быть услышанным. Сказанное вырвалось из него скорее риторическим вопросом, но он донесся до слуха той, кто находился По Ту Сторону.
Может быть, ему показалось. Он продолжил разглядывать ее очень внимательно, стремясь уловить хоть какие-то изменения в ней. То, что это было она, мужчина понял сразу: по фигуре, пусть и заметно худощавой, даже скорее жилистой, по движениям. С ног до головы она была одета в черное, и даже волосы были убраны под черную вязаную шапку, слегка растянутую на затылке. Ему пришлось обойти ее, чтобы попытаться разглядеть ее лицо. Что-то в нем показалось ему странным, когда она мельком взглянула в его сторону.
Призрак застыл перед Уиллой, продолжавшей разбираться с фотоаппаратом. Вслух, скорее для себя, он произнес:
- Ну и камеры сейчас делают! В мое время все было куда проще. Сколько кнопок, а раньше что? Включил, нажал одну, да и делов-то?
Продолжая глядеть на фотоаппарат, Уилла-Мэй не спешила раскрывать призраку, что не только видит, но и теперь слышит его. Последнее бывало с ней куда реже: призраков, сама по себе, она никогда не слышала, а те, которых слышала, явно умели по-особенному общаться через Саван. Это слово она знала, слышала от них самих, и оно, надо сказать, отлично определяла границу между миром живых, и миром мертвых. Куда более мертвых, чем она сама. Вот ведь удивительное дело: она еще не совсем мертва! А по ней и не скажешь…
Призрак никуда не уходил как назло, и Уилле только и оставалось, что делать вид, будто его не существует. Когда ей удавалось это лучше, со временем они уходили. Но стоило им только заметить, что она их прекрасно видит, а может, еще и слышит…
Говорят, что кладбище – тихое и спокойное место. Место последнего отдыха. Так вот, это становилось неправдой. Куда больше призраков посещало кладбища, просто потому, что могло – здесь им было проще взаимодействовать с миром живых. К несчастью для Уиллы-Мэй, кладбище и Миднайт были единственными местами, где она обитала почти постоянно. Ведь именно здесь призраки сваливали на нее все свои проблемы. Как оказалось, смерть – еще не решение твоих проблем. Самоубийцам не повезло вдвойне.
Потянувшись к пульту, Уилла случайно уронила его на пол, и потянулась, чтобы поднять. Скорее по привычке, призрак тоже нагнулся за ним, но в последний момент убрал фантомную руку. Забрав пульт, самеди включила телевизор, чтобы больше никого и ничего не слышать. Ненадолго, разумеется – совсем скоро ей придется вернуться к работе.

Из ночи в ночь призрак то появлялся, то исчезал. Его неизменно тянуло сюда, на кладбище Гарденс – и далеко не просто так. Не было никаких сверхъестественных прозрений, нет, о таких силах он не знал, и ими не владел, - он попросту купил информацию о том, что ему, мол, здесь и могут помочь. В какой-то момент он проследил за девушкой в черном, пока она не завернула за чей-то фамильный склеп, и не исчезла. Ему действительно не повезло – до этого он как раз смог получше разглядеть ее, чтобы увидеть бледное свечение ауры, окружающее ее почти туманной дымкой. Он не понял, почему так, и решил узнать, что это все значит. И понял своим внутренним чутьем Неупокоенного, что никакой жизни в девушке и в помине нет.
Она была совершенно точно мертва. И все же – вот она, здесь!
Таким образом, они водили хороводы друг вокруг друга, пока однажды он не указал пальцем за ее спину, и не крикнул: «Осторожно!» с видом крайне испуганным. Тогда-то она отскочила в сторону, и он довольно заметил:
- Попалась! Что же вы молчали, милочка? Я же знаю, вы меня видите, а теперь еще и слышите. Как так? – Уилла бросила на него сердитый взгляд, и тогда-то он и увидел, что ее глаза подернуты мертвенной пеленой. Покойница расхаживала по кладбищу, и, как он уже успел заметить, делала это не одна. Только не все замечали его присутствие, а она – замечала.
Мужчина поднял руки вверх, и улыбнулся. Он испытал сначала странное облегчение, но этот пугающий взгляд насторожил его.
- Я просто рад, что вы меня видите. Меня зовут Барри Фрай, приятно познакомиться. А вы? Я бы протянул вам руку, но… увы.
Уилла-Мэй смотрела на него своим немигающим взглядом, как это умела. Урожденка Джорджии, и более того – воспитанная леди, она испытывала почти непреодолимое желание представиться в ответ. У нее были манеры. Ей стоило больших трудов ими не пользоваться, игнорируя назойливых призраков. За все эти десятилетия своего унылого существования, которое было ничуть не лучше существования призрака (учитывая еще и кладбище), ей приходилось изменять самой себе, чтобы выжить. Это не радовало ее. У Уиллы были манеры. И… раз уж он уже понял, что она его видит, что ж.
- Уилла-Мэй, приятно познакомиться.
- Далеко же вы забрались, Уилла-Мэй, - Барри не мог не обратить внимание на акцент типичной жительницы юга.
Уилла промолчала. Он забрался еще дальше.
Развернувшись, она направилась дальше патрулировать кладбище, рассматривая, не оставил ли кто чего на могилах усопших, и нет ли ночных нежданных посетителей – кроме, конечно, Барри. Но он, можно сказать, и не посетитель вовсе, а жилец. Если он вообще отсюда.
Призрак поспешил за ней, и когда поравнялся, то заговорил снова.
- Вы работаете здесь?
- Намереваюсь.
- Простите? – усмехнулся, не поняв, Барри. То, что для южанина было очевидно, для северянина было… не особо понятно. Поэтому Уилла-Мэй просто кивнула, осматривая территорию. С ним она не старалась говорить потише, как разговаривала с остальными, когда опасалась, что кто-то поймет, что с ней что-то не так. Он был призраком. Так какая разница теперь?
Ее голос, звучавший негромко, был неприятен для слуха. Обостренные чувства призрака улавливали всю его глубину, даже если бы она говорила шепотом, и потому он казался еще неприятнее. Но Барри старался игнорировать ощущения, просто потому, что был благодарен тому, что наконец нашел того, кто может ему помочь. Кем бы она не являлась.
- Я работаю здесь, - наконец пояснила она. Барри кивнул.
- Милое место. Готов поспорить, летом тут очень красиво.
- Что вы хотите от меня? – Уилла остановилась, повернувшись к нему лицом. Он продолжал глядеть на белесые глаза, невольно вызывающие самые неприятные воспоминания об увиденном в мире мертвых.
- Вот так сразу?
- Мы же не будем ждать, когда, наконец, коровы домой вернутся. Вы не первую ночь за мной ходите.
- А! Так вы видели меня? Почему же ничего не сказали?
- Если дама не желает с вами разговаривать, стоит просто уйти, - звучало, верно, грубовато, но так бы ответил любой южанин. Барри, впрочем, усмехнулся, взглянув на свои ботинки, а затем, пристально – на нее.
- Простите меня, мисс, но я не первый раз уже это слышу, и, как правильно, это все редкостная чушь. Если бы я каждый раз так уходил, моя жена бы со мной развелась, а в суде меня бы сожрали заживо.
Уилла оглядела его с головы до ног, и отправилась дальше. Снег уже сошел, а там, где под ним лежали мокрые листья, оставшиеся еще с осени, те не скрипели под ногами – самеди передвигалась бесшумно. Призрак обратил на это внимание, пусть и не сразу, но спустя долгие ночи наблюдений за ней.
- Что ж, тогда перейдем к делу. У меня осталась семья – жена и сын, теперь еще и первый внук появился, правда, не в Бостоне. Я думал, что смогу двигаться дальше, и не беспокоить их, но к сожалению, ничего не выходит.
Глядя прямо перед собой, Уилла-Мэй стала невольным слушателем целого пласта чужой жизни. Барри Фрай был адвокатом при жизни. У него была (и есть) семья, а сам он умер около пятнадцати лет назад. К сожалению, своей семье ему не удалось завещать ничего толкового, и не без причины: его деловой партнер прибрал юридическую компанию, которую они открыли вместе, к своим рукам. Барри старался изо всех сил, чтобы не только справедливость восторжествовала, но и его семье не пришлось туго. Жена и без того не сильно была рада тому, что Барри вот уже сколько лет проработал гражданским защитником – за это он получал какие-то гроши от государства. И вот, свое дело! Как же она была счастлива, что их семья наконец не будет ни в чем нуждаться. Но…
Сердечный приступ, и жена осталась без мужа, сын – без отца. Они завели ребенка поздно, очень поздно, и теперь он вырос, и у него теперь свой ребенок. А никакой справедливости и в помине не было.
- Так дело в справедливости или в мести? – задала резонно-философский вопрос Уилла. Барри покачал головой.
- Да… пожалуй, и в том, и в другом. Да и как тут может быть иначе?
Действительно, как? Сама Уилла задавала себе тот же самый вопрос, когда, как она думала, отправлялась вершить правосудие. Найдет ли она когда-нибудь такой ответ, который ее устроит? Пожалуй, вампиры не так уж и сильно отличаются от призраков – и у тех, и других после смерти всегда найдется парочка незаконченных дел.
- Нет.
- Не понял?
- Я не буду решать ваши проблемы. Благослови вас боже, но я не стану этим заниматься. Вашей семье придется искать способ выкарабкаться, а вам – двигаться дальше.
- Вы не понимаете, - тон Барри стал жестче, как и его взгляд, - вы просто не понимаете, что этот ублюдок сделал с моей семьей! Я мог бы быть жив, я мог бы растить своего Майкла, у нас были бы деньги. У нас бы все наладилось! Зоуи так и не смогла найти нормальную работу, им приходилось переезжать. Да Господи боже мой, у нее даже не было никого после меня! Кто бы ей помог? Дэвид раздулся, как клещ на нашей компании, его семья ни в чем не нуждалась! Вы понимаете, что вы говорите?
Уилла-Мэй продолжала идти дальше, не взирая на его причитания. Где-то там, что-то внутри нее задергалось: она была воспитана как христианка, и отказывать ближнему в беде, особенно на юге, было совсем нехорошо. Это было так давно. С тех пор все поменялось.
Барри потребовал от нее остановиться и выслушать его. Уилла все же остановилась, и дослушала конец истории. Он просил ее просто прийти в его дом – как раз, когда будут похороны. Ей просто нужно найти нужные документы, там все написано, и отправить их его жене, Зоуи Фрай, в Уорчестер. Она знает, что делать с ними дальше. Если она решит, что ничего не захочет с ними делать – то пускай, но у нее, у них должен быть шанс! Пусть и спустя столько лет, но должен!
Уилла оставалась глуха к его мольбам – так, как будто снова делала вид, что не видит и не слышит его. Если бы она обращала внимание на каждого призрака с вереницей проблем, и помогала бы каждому, то просто сошла бы с ума. Нет уж, сэр, она больше не такая. Она вносит свою лепту как может, но тем, кому это еще нужно. Она не Бог, не ангел, и уж точно не священник, чтобы выслушивать чужие исповеди. Не все призраки добрые, не все они говорят правду. Ей лгали, ее обманывали, и часто делали это под достойными предлогами. Уилла отказалась – снова. И оставила Барри стоять в одиночестве среди могил со взглядом, полным отчаяния.

Boston By Night Radio 98.7 FMNow playing: The Coasters - Yakety Yak

- Ты уверен, что это сработает? – уже, должно быть, во второй раз спросила Уилла-Мэй Тони, который вез ее на такси прямиком в Бэй Бэй. Бэй Бэй был районом обитания зажиточного слоя населения, с их приятными домиками, цветущими садами, и хорошими системами сигнализации. Несколько ночей она провела в раздумьях, наедине со своей совестью. Совесть победила, вызвав на помощь стыд, и Уилла была вынуждена признать свое поражение. Барри она больше не видела, но про район помнила. Пришлось обратиться к Энтони, ее гулю, чтобы узнал, в каком из домов будут проходить похороны.
Барри, помнила она, говорил, что Дэвид, его бывший партнер, указал в своем завещании, что хочет все самое важное унести с собой в могилу. Он был уверен, что нужные документы будут прямо за одной из дверок внутри гроба, куда прятали ценные вещи близкие покойного. Как он это узнал о завещании – Уилла понятия не имела, но, верно, эти пятнадцать лет он потратил не зря. Значит, дело все-таки в мести?
- Дело – верняк, я раздобыл приглашение, - Тони открыл бардачок, и вынув конверт, помахал рядом с собой им. Конверт был заметно мятым, что вызывало неприятные сомнения. Уилла решила, что если ему не удастся пройти в дом через главный вход и впустить ее через окно туалета, то она постарается пробраться иначе.
Машина припарковалась далековато от дома, но так, чтобы Уилла могла выйти из нее, а затем, когда никто не смотрит – исчезнуть, и дойти будучи невидимой. Это она и сделала, когда они с Тони хорошенько огляделись. Тони как раз не смотрел на нее, и Уилла буквально растворилась в вечернем полумраке.
Ее гуль принялся оглядываться, и показал большой палец не в ту сторону, где она теперь стояла. Уилла покачала головой, и молча последовала за ним.
В эту ночь Тони выглядел довольно респектабельно: надел на себя черный костюм с черным галстуком – слегка мятый, но в целом аккуратный. Он, кажется, был ему слегка большеват, и потому Уилла решила, что возможно, он взял его напрокат.
Когда они добрались до дома – большого дома за низеньким забором, у которого уже были припаркованы машины, стало ясно, что они пришли по адресу. Вход был украшен черными лентами, и всех встречали.
Лавируя между гостями так, чтобы ни в кого не врезаться, Уилла оказалась слегка отрезана от Тони, но могла видеть его издалека. Тот широко улыбался хозяевам, потом стирал улыбку, принимая самый соболезнующий вид, и рассказывал, что он «родственник покойного со стороны мужа его сестры», которому тот очень помог в свое время. Его задержали, и он принялся оправдываться. Уилла покачала головой. Кажется, Тони перегнул с объяснениями, хотя мог бы просто молча вручить приглашение, и все. Вероятно, ей придется искать другой вход.
Она кружила вокруг дома, уже подумывая забраться на второй этаж, к открытому окну, как услышала негромкое цыканье. Обернувшись, она увидела открытое окно туалета, и лицо Тони, который активно жестикулировал в разные стороны, не видя Уиллы.
Забравшись в кусты, Уилла тут же проявила себя прямо перед носом Тони. Последний взвизгнул, как перепуганная девчонка.
- А-а-а! Больше так не делай! Меня чуть удар не хватил! - Тони тянул гласные, как типичный житель итало-американской части Бруклина, и жестикуляция у него была соответствующей. Затем он протянул руки, и помог ей забраться внутрь. Как раз в этот момент в туалет постучали.
- Эй? У тебя там все в порядке?
- Э… да! Да, не нужно было есть лазанью моей матушки, что-то она в этот раз переборщила со специями, у меня аж днище рвет!
Уилла-Мэй подняла несуществующие брови вверх, а Тони покачала головой, показывая ладонью: я справлюсь. Уилла выжидала момента, когда, возможно, придется снова исчезнуть, но сначала нужно было выгадать, когда у двери никого не будет. Или Тони просто пройти вперед и отвлечь кого-нибудь.
На том и порешили. Тони распахнул дверь, прошел вперед, старательно привлекая к себе внимание и извиняясь, а Уилла исчезла прямо на месте, и проскользнула вперед.
Пройдясь по дому, с его широкими проходами, красивыми фотографиями на стенах, гладкими полами, свежими цветами и новой техникой, она не могла не заметить, что его обладатели явно живут в достатке. Когда-то и у нее был похожий дом… что ж, много воды утекло с тех пор. Или, вернее сказать, крови.
Не сразу, но отыскав помещение, где стоял открытый гроб, Уилла не смогла подобраться к нему слишком близко. Каждый так и норовил подойти, чтобы попрощаться с покойным, и мельком она лишь уловила седые волосы и пигментные пятна на лице. С Тони они предварительно договорились, что тот проверит гроб сам – ее наличие здесь, пусть и в маскировке, будет выглядеть крайне подозрительно.
Тони, тем временем, стоял с бокалом красного вина, на ходу сочиняя одну историю интереснее другой. Он был самым живым и жизнерадостным человеком на этих похоронах, из которого эту жизнерадостность было очень трудно выбить. Он старался, правда, изо всех сил: и лицо грустное делал, и похлопывал окружающих по плечам. Кажется, он решил, что один бокал за рулем ему не повредит, и сделал глоток. В этот момент его толкнули, и алое пятно расползлось по белой рубашке.
- Да еб твою мать! – воскликнул Тони. Люди принялись коситься на него, а он – старательно извиняться. Уилла вздохнула. Тони побежал отмывать пятно обратно в ванную – видимо, костюм все же был арендованный. Вряд ли ему это поможет.
Лишь спустя минут десять он вернулся – розовые всплески были заметны на рубашке, но совсем немного – он застегнул пиджак, чтобы их скрыть. Мужчина пошел прощаться с усопшим, устроив на месте новую сцену. Ведь как можно было осмотреть гроб, не привлекая к себе внимание?
А он привлекал. Рыдал, бросался на тело, и пытался его обнять, пока руки шарили внутри гроба, отыскивая крышку. В конце концов, родственники покойного взяли его под руки и принялись оттаскивать от покойного, пока его жена – престарелая женщина, выглядевшая собранной и аккуратной, без следа слез на ухоженном лице, - смотрела на Тони с заметным отвращением.
Уилла нагнала Тони уже у входа. Ей пришлось позвать его из коридора, ведущего вбок, где никого не было.
- Ну что? – шепотом спросила она. Тони развел руками.
- Там были только драгоценности и фотографии, я не видел никаких бумаг. О, господа, вы уж извините, расчувствовался, бывает! – он не успел больше ничего сказать, и отправилась обратно, дав Уилле возможность исчезнуть снова. И идти искать бумаги по всему этому огромному дому, где они могли быть спрятаны, где угодно.
И начать ей придется с личного кабинета.